На корме теплохода поймал я момент:
Водолазу
Трудно плыть, если ноги залиты в цемент,
Видно сразу.
Он плывет, загребая в четыре руки,
Но фарватер его не пускает.
Он уже обречен быть питомцем реки
И я смотрю на него не моргая.
Я похож на него, он похож на меня,
И легко нас местами с ним поменять,
Если надо.
Я смотрю на него, он плывет и плывет,
Он так искренне рад, что пока что живет,
Но на дно его тянет цементная эта громада.
Каждый день ноги мне заключают в бетон –
Господину
Трудно жить, если вдруг не прикроет никто
Его спину.
Лучший способ спастись – это атаковать,
Неожиданно и с полной силой.
А потом заключить все ошибки в слова,
И додумать, что так все и было.
Хуже старого бога – лишь новый тиран,
Тот, что ноги в цемент мне заключит с утра,
Скинет в реку,
Чтоб снесло на фарватер и било о дно,
Чтобы было спасение только одно:
Преклониться пред ним и лояльным прослыть человеком.
Теплоход закреплен на железном столбе
Вбитой сваи.
Водолаз и река – это я, я в себе
Задыхаюсь.
Мой тиран загребает в четыре руки
Все, что можно потрогать руками.
Но и он тоже будет питомцем реки,
Он таким же, как я, будет камнем.
От суда и позора не скроет ничто,
Будет новый тиран, будет новый виток
У спирали,
Снова будет цемент, водолаз и река,
Хочешь жить – выплывай, или кланяйся, как
Говорят тебе те, кто отмашку на пуск стройки дали.
